Историк, филолог, эссеист, переводчик Йоханан Петровский-Штерн  профессор еврейской истории Северо-западного университета (Иллинойс, США).
Родился в Киеве в 1962 г. в семье известного филолога Мирона Петровского, младшая сестра – русский филолог, немецкий журналист и писатель Катя Петровская (род. в 1970 г.). Степень кандидата филологических наук по латиноамериканистике получил в МГУ, степень доктора истории – в американском Брандейском университете (Массачусетс).
Удостоен награды Еврейского университета в Иерусалиме.
Приглашённый профессор Спертусовского института в Чикаго. Преподавал в Высшей школе социальных наук в Париже, а также в Польше и в Киево-Могилянской академии в Украине. Автор монографий и статей. Известны его работы по еврейской истории, критика сочинения Солженицына «Двести лет вместе».
Переводчик сочинений Борхеса, Ортеги-и-Гассета, Леонардо Шаши, Честертона на русский язык.
(Из Википедии)

Уважаемый Йоханан, вас не так-то легко выманить на интервью. Я даже знаю, что один известный американский ведущий так и не смог вас уговорить. Но вот сейчас, в наступившем новом еврейском году, в дни покаяния хочу спросить: вам уютно в этом мире как еврею? Нравится ли вам реальный еврейский мир?

Во-первых, интервью я иногда даю, но по делу или по теме. В интернете два десятка моих тематических интервью, записанных на National Public Radio и Chicago Public Radio. Вышла новая книжка–появилось интервью в «Корреспонденте» или «Огоньке». А так, вообще, интервью не даю.
Реальный еврейский мир – как, впрочем, и нееврейский, - меня не очень вдохновляет, но другого у меня нет. Мир на еврейский и нееврейский не делю, в своей ортодоксальной (Modern Orthodox) общине чувствую себя уютно, да и далеко за ее пределами - тоже. Нееврейский мир – даже в самых своих нелицеприятных леворадикальных и предвзятых проявлениях – относится ко мне весьма благосклонно, в особенности профессиональная среда.
Мои старшие наставники десятки лет назад уговаривали меня снять черную бархатную кипу – или хотя бы поменять ее на кипу другого цвета (чтоб смахивать на либерала-реформиста), мол, так легче устроиться на работу и не испортить себе карьеру. Я на уговоры не поддался, и, что удивительно, мой професиональный круг, преимущественно нееврейский, меня принял без оговорок. Для людей, знающих, кто они в человеческом и профессиональном смыслах, моя религиозная принадлежность никогда не была помехой.

Вы – исследователь еврейской историю, крупный ученый. А ваша сестра Катя – тоже писатель, филолог и немецкий журналист. Это что – еврейские гены?

Насчет «крупного ученого» – это вы загнули. Вот у меня есть киевский друг – драматург, сценарист и писатель, он весит килограммов 130-140. Вот он как раз крупный писатель. А я – шесть футов 183 фунта, самый обычный гуманоид, ничего особенного, кроме трудоспособности, интеллектуального любопытства и, быть может, временами и далеко не всегда, приступами чудовищного упрямства, которое со стороны может показаться упорством.
А гены, корни, – они никогда никому ничего не давали. Я в детстве видел гениальных вундеркиндов с родословной до пятого колена, они в семь лет говорили на трех языках и знали наизусть всю древнеримскую историю. Эти чудесные детки к двадцати годам сходили с дистанции. Талант – тоже не гарантия успеха. Несколько моих близких друзей – музыканты, филологи, художники, переводчики, люди при соответствующих генах и корнях,-- земной свой путь прошли до половины, а то и до трети, и заявили: всё, финиш, мы уже дошли. И благополучно завершили свою карьеру, так ничего весомого и не произведя на свет. Мной движут не гены и не корни, а ответственность перед Дарителем за инвестиции в мою производственную деятельность. Эти инвестиции неплохо было бы отработать, что я в меру сил и пытаюсь осуществить.

Пять лет назад вы написали книгу «…Как сделать украинского еврея». Что такое – украинский еврей, по-вашему?

Моя книга - о пятерке еврейских мальчиков и девочек, которые родились в семьях, где говорили только по-русски или на идише. Но в силу различных обстоятельств, на различных географических широтах и в разные эпохи эти пятеро – а за ними десятки других - решили писать и говорить по-украински. Причем, некоторые из них приняли такое решение тогда, когда сами украинцы в большинстве своем тяготели к ассимилянтской (а не национальной) имперской культуре и к русскому языку. Некоторые из них – например, Леонид Первомайский, – впоследствии составили золотой фонд украинской литературы. Другие стали важным явлением своей эпохи. Что определило их выбор? Зачем им культура, которую большинство читателей вашего сайта тихо про себя считает третьесортной, провинциальной, неинтересной – да еще и глубоко антисемитской? Ответ на этот вопрос может многое объяснить в украинских симпатиях самых разных людей независимо от происхождения – от Корнея Чуковского до Зеэва Жаботинского.
Говорить в целом об украинском еврее – о любом еврее – я не могу. Не существует такого понятия. Есть отдельная человеческая личность, если она, конечно, личность, поскольку бывает всякое. В Киеве, Черновцах, Львове есть десятки симпатичных мне людей еврейского, грузинского, русского, польского происхождения, которые прилагают значительные усилия, чтобы двигать украинскую культуру в сторону и подальше от колониальной зависимости и провинциальной зашоренности – поближе к Европе, к чему в 1920-е годы призывал феноменально одаренный Мыкола Хвыльовый. Эти люди не могут не вызывать уважения.

Йоханан, еврейскую тему обсуждаю с вами с большой нежностью, и очень рада, что вы согласились на беседу. Почему говорят, что у еврея душа женская?

Это кто и где говорит? Бруклинская тетя Муся с Ocean Park Way? Передайте ей от меня привет: наконец-то до нее дошел весь этот мифологический бред Отто Вейнингера, автора книжечки «Секс и характер» (1903), в которой он как раз и расписал, какая у еврея женственная душа, и как евреи этой самой мягкотелостью поганят мужественную Европу. Польские и немецкие националисты очень любили эту книжечку. А Вейнингер все надеялся, что раз он открыл Европе глаза на еврейские женские тайны – его впустят в приличный интеллектуальный клуб и примут в европейские интеллектуалы. Даже выкрестился в ожидании больших жизненных перемен. Но его не приняли – он на всех обиделся, в том числе и на оболганных им евреев, и самым трагическим способом сошел со сцены.

Можете дать собирательный портрет наиболее типичного еврея? Что его отличает от других? Какова миссия еврейства в мире?

Нет такого понятия – и быть не может. Любая попытка представить еврея как тип – за пределами историко-культурной конкретики – это вывернутое наизнанку антисемитское убеждение, что еврей - это такой четко определяемый субъект с тремя-пятью характеристиками. Давайте предоставим Рогозину или Хаменеи трудиться над составлением портрета наиболее типичного еврея – у них это отлично получается. Главное – всё у них держится на чистом убеждении при полном отсутствии доказательной базы.

А по гамбургскому счету еврейская традиция учит как раз умению задавать вопросы. Но далеко не все евреи готовы этому учиться.

Нет такого понятия – еврейство, нет такого понятия – мир. Есть конкретные люди, конкретные страны и конкретные обстоятельства. Чем меньше мы будем произносить трескучих фраз и чем меньше будем задавать общих вопросов с претензией на глобальность, тем лучше. Оставим громкие слова о миссии в мире президенту Обаме.

Извините, прерву вас... Вы упомянули Обаму. А он, случайно, не еврей? Что в нем есть от еврея?

Только то, что что он так же неуклюж, нелеп, трагичен и смешон в своих потугах быть американским президентом, как еврей, пытающийся выглядеть русским. Обоих очень жалко.

Еще раз извините, что вмешалась. Вы говорили о громких словах...

Да, продолжу. Прежде чем заниматься миром, неплохо было бы заняться собой. Кто читатели вашего сайта? Состоялись ли они как родители, мужья и жены, как люди с профессиональными амбициями, любящие свое дело, как друзья и как враги? Что они значат для самих себя и для своего окружения? Что им мешает быть теми, кеми они бы хотели стать? Что они знают о себе? Что они слушают, кроме Киркорова, что читают, кроме Дашковой, что смотрят, кроме Первого канала? Что они знают о своей национальной традиции, кроме того, что Израилю надо помогать и что на Хануку едят пончики, а на Песах – наоборот, мацу? Нам следует заняться собой, а спасителей человечества в этом мире всегда хватало.
Куда там до миссии в мире – давайте лучше вымоем пол на кухне, сметем пыль с подоконников, доделаем наполовину сделанное, пригласим жену в оперу, съездим с детьми на мороженое и навестим заболевших стариков в квартире напротив – ей Богу, будет больше пользы.

И всё же – почему евреи такие необыкновенно умные и талантливые? И в чем они больше всего преуспевают?

Необыкновенный ум? Это Вы про евреев? Где они, эти евреи с необыкновенным умом? Огласите, пожалуйста, весь список. Если вы имеете в виду мою жену, Игоря Мироновича Губермана и Сергея Брина, – тогда согласен. Но, к сожалению (или к счастью), эти трое - далеко еще не все евреи. Есть еще упомянутая выше тетя Муся из Бруклина!
Видел я ваших евреев... Я преподаю еврейские дисциплины – историю, философию, религию, литературу, в том числе – восточно-европейский аспект этих дисциплин, плюс хасидизм и Каббалу – уже около двадцати лет. Бывал в разных еврейских аудиториях– в Бостоне и окрестностях, Нью-Йорке, Чикаго и окрестностях, Иерусалиме, Мюнхене, Оксфорде, Кракове, Торонто, Москве, Питере и Киеве. Иногда у меня в аудитории–пятнадцать человек, иногда – шестьдесят, в этом семестре – четыреста. Мне кажется, я знаю «среднестатистического» еврея лучше, чем кто-либо другой. Никаких сногсшибательных талантов я не замечал. И преуспевания тоже. Нормальные, симпатичные, любопытные особи. Но по поводу «необыкновенного ума»... Если у вас там в Нью-Йорке, Киеве, Кирьят-Моцкине все такие, вы только намекните – и я немедленно поменяю работу и перееду со всем семейством.
Разумеется, я не пытаюсь отрицать, что среди евреев есть уникальные личности, люди удивительных талантов. Но давайте присмотримся к ним повнимательней, и окажется, что в их окружении были не менее одаренные индивиды. Альберт Энштейн был окружен физиками неслыханных талантов. Яша Хейфец рос и развивался рядом со скрипачами невероятно одаренными. Вместе с Марком Шагалом, чуть ли не в тех же мастерских, работали гениальной одаренности художники. Вокруг Василия Гроссмана жили и творили писатели на две-три головы выше, чем он, по степени литературной и языковой одаренности. Почему же мы говорим об одних и забываем о других? Потому что не талант и одаренность, а самодисциплина, работоспособность, упорство и самоотдача, неуемное желание самосовершенствоваться и расти над собой, преодолевать самого себя и просто умение вкалывать играют гораздо большую роль, чем первоначальные талант и одаренность. Одаренных и талантливых людей на самом деле очень много. Умеющих работать и расти над собой – единицы. Не потому ли Давид Самойлов, говоря о задачах поэта и поэзии, назвал свою профессию «ремеслом»?

Скажите, Йоханан, насколько сильно национальное и духовное присутствие евреев в Америке?

Знаете, я живу в чикагском еврейском гетто. Вокруг меня синагог пятьдесят, может, больше. В супермаркетах – десятки рядов с кошерными продуктами, винами, выпечкой и даже кошерным китайским дели. Множество еврейских кафе, ресторанчиков и лавочек. В нашем квартале – двенадцать домов с каждой стороны улицы, в каждом втором доме –соблюдающая традиции еврейская семья. Плюс несоблюдающие, тоже еврейские. Где-то на обочине пара-тройка христианских и индусских семейств. Так вроде посмотришь – подумаешь, еврейское засилье! Бедные христиане! Но есть и другая точка зрения. Две недели назад поехали мы дней на пять с семейством в соседний штат на озера. Рыбу половить, в озерцах поплавать, посмотреть на дикий и весьма средний Запад. Кругом гумна, свинарники, сыроварни, засеенные кормовой кукурузой и фасолью поля. Аккуратные фермерские домики, скромные лютеранские церкви и часовни. Зашли в придорожный паб, там отличный эль из местной пивоварни. Я в бейсбольной кепке и в майке с надписью ЦАХАЛ, мой сын - в кипе. Казалось бы, житейское дело. Так все тамошние повара и поварихи плюс все семейство корчмаря повалили из кухни и подсобок посмотреть на нас, на живых евреев. Они такой диковинки отродясь не видели, разве что по телевизору на CNN. Они, наверное, думали, что мы все вымерли. У нас было ощущение, что мы рыбы в бостонском аквариуме в окружении толп посетителей. Так вот, для подавляющего большинства американцев на всем пространстве между Бронксом и Лос-Анжелесом евреи существуют как экспонаты музея, как бронтозавры Юрского периода, пришельцы с далеких планет. Американцы о нашем духовном присутствии и национальном бытии не знают ни-че-го. И это, с моей точки зрения, не может не радовать. Лучше, на мой непросвещенный взгляд, чтоб они так о нас ничего и не узнали.

Как и почему вы оказались в Америке?

В 1996 году приехал учиться в докторантуре университета Брандейс, изучать социальную еврейскую историю. С семьей. Ради второй диссертации и с более чем туманными перспективами. Приехал на девять тысяч баксов университетской стипендии в год. По учебной визе, без права работать, без фудстемпов, без социальной помощи, без медицинской страховки, без «восьмой программы» и прочих HIASовских благ, доступных еврейским эмигрантам из бывшего Союза. Через три года начались чудеса. В 1999 стал преподавать в университете Tufts и в бостонском Hebrew College. Семь курсов в семестр. Преподавание с 7:30 утра до 10:30 вечера. Научился работать с американской аудиторией, что само по себе оказалось нетривиальной задачей. В 2001 защитил диссертацию. Потом перебрался на профессорскую должность в Чикаго.

Изучение еврейской истории – популярный предмет в системе американского образования?

Сужу исключительно по тому, что знаю о самых популярных курсах по еврейским дисциплинам в двадцатке лучших американских вузов. После библеистики самый популярный курс – Холокост. Две трети студентов – не из еврейских семей. В этом смысле интересы этих американских студентов совпадают с интересами широкого евангелически-христианского и католического американского населения. Библейский период – это важно. Всё, что после Христа, – это на любителя. Иисус с их непроговоренной вслух позиции обессмысливает существование иудейства как такового. А Холокост – исключение. Холокост важен постольку, поскольку рассказывает как бы всё, что нужно знать, про евреев на примере мертвых евреев. Они не задают вопросов, не раздражают. Иметь дело с мертвыми евреями спокойней, чем с живыми. С мертвыми как бы все понятно. Плюс христиане уже приняли в свою среду одного мертвого еврея. А где один, там и шесть миллионов. Тем более – молчащих. Наоборот, преподавать средневековую или новую еврейскую историю, историю живых евреев совсем непросто. Вообще если серьезно относиться к своему предмету, очень трудно пробиться к широкой студенческой аудитории с курсом по еврейской истории, тем более – по восточно-европейской.

Три года назад вышла ваша книга «Еврейский вопрос Ленина». Почему вы взялись за нее? Какой была реакция читателей?

В предисловии к книге подробно рассказано, как я оказался заложником соцзаказа. В прошлом году книга вышла по-русски под несколько видоизмененным названием – «Еврейский вопрос Ленину». Русский текст растащили по националистическим сайтам, меня никто никогда так обильно не цитировал, как эта е-публика. Но по большому счету, до широкого читателя книга не дошла – а она как раз для широкого читателя и написана. Книгу как бы не прочли – не ко двору. Я в ней объясняю, что есть исторические эпохи и исторические фигуры, для которых вопрос этнического происхождения бессмыслен. То, что я в этой книге постулирую, современному читателю, еврейскому ли, американскому ли, поперек горла. Но дюжина отличных американских рецензий в ведущих научных журналах – и три весьма обстоятельных по-русски (одна из них  – на booknik’е), очень хорошо отозвались о книге. Так что грех жаловаться.

Йоханан, вы бываете в Израиле. Евреи в еврейской стране – дружный народ?

Что вы, нет слов! Особенно дядя Рафик с улицы Бецалель в Бат-Яме – он такой дружный! Он сам из Самарканда, но как он любит ашкеназских евреев из Украины и Белоруссии! Просто души в них не чает. А сефардов из Марокко и Алжира просто на руках готов носить. Про чернокипных «досов» из Америки он готов слушать часами – от любви и уважения, конечно. Так, для острастки, одного-двух бухарских лавочников, работников фруктовой и цветочной торговли, он с удовольствием бы замуровал в их магазинчиках, но это только от случайной личной неприязни. Всех остальных евреев он глубоко и искренне любит, только сказать не может.

Как вам видится арабо-израильская проблема? И вообще – судьба государства Израиль?

Пару лет назад, когда я был в Иерусалиме с очередным исследовательским проектом, у меня по семейным обстоятельствам возникла необходимость положить записку в Котель. Я написал записку, положил ее в щель между камней повыше, прочитал соответствующие псалмы и отправился пешком к центральной автобусной станции – я обещал приехать на шаббат к своему раввину и учителю в Модиин-Илит. Решил не обходить через Яффские ворота – пошел прямо к Шхемским. Совершенно при этом забыв, что у нас пятница, мусульманский выходной. Через пять минут меня окружила толпа мусульман, высыпавших после пятничной молитвы с Храмовой горы. Десятки, сотни людей. С циновочками. И все они также направлялись к Шхемским воротам. Я среди них был один легко узнаваемый еврей – в белой рубашке, черных брюках, с талесом подмышкой. В этой медленно движущейся толпе я шел минут тридцать, хотя идти было всего ничего, полкилометра. Единственный еврей в толпе тех, кого мы называем мусульманскими фанатиками. Поскольку это арабский квартал Старого города, вокруг ни одного полицейского. При этом меня никто не толкнул, не зарезал, не оскорбил. Я спокойно дошел в этой облегающей меня со всех сторон мусульманской толпе до Шхемских ворот – и отправился оттуда через квартал Меа Шеарим к автобусам. У меня к этим людям не было претензий – и у них ко мне. Мы вполне ужились. Как уживается с соседями дядя Рафик с улицы Бецалель в Бат-Яме.
Но это – как бы притча. Суть же, на мой взгляд, в том, что арабо-израильская проблема – не еврейская и не арабская. Это проблема палестинской администрации. Пусть она, эта администрация, ее и решает.

Скажите, Йоханан, как вы относитесь к смешанным бракам?

Любовь слепа. Я встретился с этнической украинской девушкой, у которой научился еврейским словам и выражениям. Она ласково называла меня цедрейтер. Я не выдержал и женился. Она взяла и сделала гиюр. После чего мой друг детства из Квинса очень меня похвалил и сказал: «Молодец! Ты подпитываешь и обновляешь кровь еврейского народа!». А я-то думал – я бесцельно женился на любимом человеке...

Что связывает вас с Еврейским университетом в Иерусалиме, который, если я не ошибаюсь, вас даже награждал?

Я получил от Иерусалимского университета три исследовательских гранта за пять лет – что, конечно, замечательно, особенно когда эти гранты позволяют работать с группой высочайшего класса специалистов (по хасидизму, Каббале, славянско-иудейским средневековым текстам и ранне-модерной истории и культуре), плюс заниматься своим делом и участвовать в методологических дебатах, плюс привезти в Израиль на длительный период свое семейство и справить сыну бар-мицву в Иерусалиме. Забегая назад, замечу, что свою первую лекцию за пределами бывшего Союза я прочитал именно в Иерусалимском университете в 1993 году. В 1995-96-х, получив Ротшильдовский грант, я провел девять месяцев в Израиле, набирался ума-разума в библиотеке Иерусалимского университета, учился в иешиве и регулярно, два-три часа в неделю, занимался с прикрепленным ко мне профессором Иерусалимского университета, который развернул меня лицом к еврейской социальной истории. Так что меня Иерусалим уже как бы наградил – знаниями, навыками, профессиональной принадлежностью, коллегами, друзьями и наставниками. Возможностью ходить по иерусалимским улочкам.

Вам никогда не хотелось в Израиле жить?

Всегда хотелось жить и сейчас хочется. Особенно хочется умереть в Израиле – и быть похороненным за казенный счет на Масличной горе. Там, говорят, коэффициент воскрешаемости очень высок, выше, чем где бы то ни было. Будет еще одна возможность побродить по Иерусалиму...

Йоханан, вы ученый – филолог и историк, эссеист, переводчик. Какая деятельность вам наиболее близка? Что из написанного и сделанного вам наиболее дорого?

Сaмые мной любимые вещи – те, которые еще на легли на бумагу. Какая-нибудь новая книга. Она нуждается в заботе и уходе. Требует максимального внимания и любви. Она вся в замыслах, еще не стала словом. Она в мыслях и соображениях по поводу и без. Вот она мне действительно близка.

И недавно, по-моему, вышло что-то новое?

Готовится украинский перевод книги «Антиимперская альтернатива», почти готов украинский перевод книги «Еврейский вопрос Ленину», веду переговоры с издателем о русском переводе книги «Штетл: золотой век», английский вариант которой (The Golden Age Shtetl) должен появится в марте будущего года. Закончил книгу Ukrainians and Jews: a millennium of interaction вместе с Паулем Робертом Магочи. Готовлю книгу о восточно-европейской практической Каббале XVII–XVII вв., много чего другого.

Ваша семья не ропщет из-за вашей тотальной занятости?

Совершенно нет. Наоборот, все заняты делом. У жены – множество студентов и масса работы, дочь на полную катушку занимается digital analysis (не спрашивайте, я понятия не имею, что это такое). Сын либо в школе, либо на фехтовании. Если не там и не там, – значит, у него бейсбольная тренировка. Но мое семейство знает, что я в его распоряжении всегда. У меня есть время и с 26-летней дочерью в кино сходить, и с 15-летним сыном в музей, и с женой в театр, в джаз-бар или спортзал. И всё это совсем не внапряг, а, наоборот, в радость. Во всяком случае, для меня. Обо всем остальном нужно спросить у них.

Какую музыку вы любите?

Я вырос среди музыкантов, жена у меня – профессиональный музыкант, пианист, великолепный педагог. Ее ученики получают первые премии на музыкальных конкурсах города и штата. Так что дома музыка звучит все время. Мои собственные музыкальные пристрастия отличаются вопиющей любительщиной и вкусовщиной. Я слушаю не музыку композиторов вообще, а конкретные произведения в специфических исполнениях. голдберговские вариации Баха с Гленном Гульдом, «Четыре времени года в Буэнос-Айресе» Пьяццоллы с Гидоном Кремером, прокофьевские скрипичные сонаты с тем же Кремером, Пятую симфонию Шостаковича с Мравинским (но не с Бернстайном), Первую, Третью и Пятую симфонию Малера – как раз с Бернстайном, Пятый, Седьмой и Девятый квартеты Шостаковича с Бородинским или Эмерсоновским квартетом, Филиппа Гласса в исполнении Филиппа Гласса и Моцартовские концерты в редком исполнении Марии Юдиной. Список можно продолжать до бесконечности.

Вы счастливый человек?

Скорее да, чем нет.

Спасибо, Йоханан, за беседу. С праздником Рош а-Шана! До новых встреч в Новом году! 

Всяческих вам удач, не забудьте про яблоко с медом – подсластить наши горькие исповеди в Судный день.