Обладая даром не только талантливого педагога, но и режиссера, Януш Корчак даже последний поход своих воспитанников к поезду смерти по улицам варшавского гетто превратил в театрализованную постановку. Он решил остаться режиссером своей жизни до конца и, возможно, поэтому отклонил предложения о спасении (если таковые действительно поступали). Да, Корчак всегда оставался свободным человеком. Даже в гетто и на пороге газовой камеры Треблинки. Вопрос в другом – имел ли он право ограничивать свободу своих воспитанников, уговаривая их «покориться неизбежному» и лишая таким образом пусть даже призрачной возможности спастись. А такая возможность была – даже в поезде смерти, который шел по маршруту Варшава – Треблинка.
В 1996 году автор этой статьи, как сотрудник фонда Стивена Спилберга, снимал в Реховоте видеофильм о женщине, которую зовут Адель Зильбершац. Шестого августа 1942 года она подняла восстание против Корчака и не подчинилась его решению спокойно ехать навстречу гибели. Хрупкая Адель выломала несколько вагонных досок («до сих пор не понимаю, откуда силы взялись, мы же все были голодны и истощены») и выпрыгнула на ходу. Пожелания удачного приземления от доброго доктора она не получила. «Ты паршивая девчонка, из-за тебя дети испугались, ты отравила страхом последние часы их жизни», – прошипел Корчак вслед Адели.
Разумеется, прыжок с поезда смерти был безрассудным поступком. Адель вскоре задержали и отправили в Аушвиц. Правда, ее арийская внешность (голубые глаза и светлые волосы) не позволили лагерному начальству однозначно зачислить Адель в разряд представительниц «низшей расы», и потому «до выяснения обстоятельств» девушку отправили в рабочий барак. Потом были новые мытарства, но Адель выстояла. Первого мая 1945 года американские солдаты открыли ворота концлагеря Дахау, и Адель дожила до этого дня…
Свобода выбора есть у всех людей – даже в самой тяжелой ситуации – и каждый делает свой выбор. Можно понять отчаяние руководителя «юденрата» варшавского гетто Адама Чернякова, когда в середине июля 1942 года он получил приказ немецких палачей о ежедневном предоставлении списков на 7 тысяч человек для отправки «на восток». Понимая, о каком «востоке» идет речь, руководитель юденрата польской столицы покончил жизнь самоубийством. Но его преемники оказались более сговорчивыми и, при активном содействии «еврейской полиции», с 22 июля по 12 сентября 1942 года около 350 тысяч варшавских евреев были ограблены, раздеты и удушены газом в специально построенном для их «обслуживания» лагере смерти Треблинка. Шестого августа настал черед еврейского Сиротского дома, директором которого был Януш Корчак…
Да, далеко не все варшавские евреи вели себя достойно перед лицом неминуемой гибели. Многие молодые мужчины и женщины, позабыв обо всем, срочно «доставали» рабочие удостоверения, искренне надеясь на спасение. Но уже в первые дни «большой акции» 1942 года 80-летний раввин Ниссенбаум предостерег евреев от самообмана: «Страх истощает наши силы. Все мы боимся немецких исполинов... Немцы - убийцы испокон веков... Не нужно полагаться на работу в мастерских в самой Варшаве... Пусть люди сами поймут, как следует поступить. Я стар и болен, и, к сожалению, мне не по силам то, на что способны молодые и здоровые: не подчиняться, отказываться работать в мастерских - это начало восстания».
И восстание действительно началось – но лишь 19 апреля 1943 года. Почти месяц несколько сотен молодых евреев под руководством Мордехая Анилевича сражались с кадровыми частями вермахта под командованием генерала Юргена Штрупа. «Я попытался передать состояние шока, которое испытал Штруп, оказавшись лицом к лицу с воюющими евреями... Если бы не было восстания в варшавском гетто, может быть, не было бы и Государства Израиль», – сказал в беседе со мной выдающийся актер Голливуда Джон Войт, который посетил обстреливаемый Сдерот в 2008 году. Отец Анжелины Джоли сыграл роль гитлеровского генерала в 2002 году в фильме Uprising («Восстание») и, по его словам, эта была одна из самых тяжелых для него ролей в психологическом аспекте.

«Они и представить себе не могли –
«Евреи стреляют!» – тут не до смеха.
Крик убийцы, вопль, изумление,
Ужас, сотрясается твердь!
«Евреи стреляют! Евреи стреляют!» –
То был не голос, а эхо
Голосов народа убийц миллионов:
Евреи стреляют, немцам неся смерть».

Так описал уличные бои в гетто свидетель гибели еврейской Варшавы поэт Ицхак Каценельсон. Каценельсон погиб в 1944 году, но, к счастью, до нас дошла его «Песнь об убиенном еврейском народе», как и предсмертное послание защитника гетто религиозного еврея Йосефа Раковера:
«Варшавское гетто погибает с боем, с выстрелами, с борьбой, в пламени, но без воплей. Евреи не кричат от ужаса. Они принимают смерть как избавителя... Я горжусь тем, что я еврей, не назло миру, так относящемуся к нам, а именно из-за этого отношения. Я стыдился бы принадлежать к народам, которые произвели на свет и взлелеяли преступников, ответственных за то, что делают с нами. Я горжусь тем, что я еврей, потому что трудно быть евреем, о как трудно. Не нужен героизм, чтобы быть англичанином, американцем или французом. Проще, удобнее быть одним из них, но ни в коей мере не почетнее. Да, это честь – быть евреем!..».
Запомним этот урок. У человека можно отнять все – даже жизнь. Но честь и волю к сопротивлению у него отнять нельзя. Такими были евреи Торы, такими были участники восстания в варшавском гетто, такими должны быть и мы, израильтяне…
Александр Риман