14 июля в Днепропетровске похоронили основателя архитектурного бюро Dolnik & Co Александра Дольника, которого называют отцом днепропетровской архитектуры. Он скончался в пятницу на 60-м году жизни
Александра Дольника смело можно назвать одним из отцов Днепропетровска – более половины новых коммерческих объектов в центре города спроектированы его коллективом. Большинство зданий крупнейших рантье города – Вадима Ермолаева и Геннадия Корбана – авторства Дольника. Он также создал образ синагоги «Золотая роза».
Дольник одним из первых на постсоветском пространстве ушел в свободное плавание. В 1989 году он покинул стены государственного проектного института и создал собственное архитектурное бюро. Он осуждает китч в облике современных торговых и офисных центров и не считает крамольным смешивание стилей в городской застройке.

— Государственная организация зажимала в тиски творческие порывы архитектора. Поэтому вы решили создать свое бюро?

— Было много романтики, креативных идей, но в государственном проектном институте творчество допускалось изредка – получалось выполнить один-два индивидуальных проекта. Какое-то время после создания бюро я продолжал работать с государственными предприятиями. Но они не могли заказывать интересные проекты как из-за скупой фантазии, так и по причине отсутствия финансирования. Мы переключились на частных клиентов. В начале 1990-х уже появились люди с деньгами и желанием строить.

— В европейской архитектуре конца прошлого века превалировал постмодернизм. Украина поддержала эту тенденцию?

— Постмодернизм – это отрицание усредненных подходов к проектированию, рассчитанных на безликого потребителя. На постсоветском пространстве этот стиль приобрел несколько извращенную форму. Главная причина – в излишней самоуверенности частных клиентов, которые полагали, что, получив деньги, они начали что-то понимать в искусстве. В том числе в архитектурных стилях. Малообразованным людям хотелось красоты, которая была бы им понятна. Архитекторы подстраивались под эти желания, искали способ объясняться с большинством на понятном ему языке.

— На языке красивой простоты?

— В некотором роде. Использовали архетипы, то есть формы, ассоциирующиеся у людей со знакомыми символами. Это разнообразные арки, обширные своды и колонны. Мы приличное количество объектов сделали в таком духе, прежде чем поняли, что занимаемся бессмыслицей. Работать нужно честно, называть вещи своими именами, а не заигрывать с низким уровнем развития большей части населения. Это путь к деградации.

— По-видимому, деградация до сих пор остается уделом большинства, если посмотреть на современную бизнес-архитектуру украинских городов. Как обозначить этот стиль, и почему он такой популярный?

— В основном это грубый и неприкрытый китч, то есть нигилизм в архитектуре. Это имитация роскоши и безвкусная показуха, насмешка над историей и художественными традициями. Например, установка колонн без какого-либо понимания пропорций классической архитектуры. Превращать сегодня торговый центр в подобие королевского дворца – то же самое, что разжигать настоящий костер на театральной сцене.
Современная архитектура – отражение наших социальных реалий. У большинства нуворишей свежо в памяти ощущение недавней бедности и ущербности. Чтобы сбалансировать прошлое и настоящее, им во что бы то ни стало нужно продемонстрировать свое нынешнее богатство. Мрамор, арки, обширная архитектура, бутафорские украшения – все это китч, который нужен для того, чтобы богача, не дай Бог, не спутали с каким-нибудь неудачником.

— А как же конструктивизм, который называют одним из главных трендов современной архитектуры?

— Это, скорее, общемировая тенденция, которая лишь частично проявляется в Украине. Рациональная архитектура предполагает, что эстетика здания подчиняется его функциональному назначению. То есть в проектировании торговых и офисных центров используются максимально простые формы и сдержанная цветовая гамма. У нас конструктивизм встречается в тех немногих объектах, которые я сегодня мог бы отнести к числу удачных. Их можно пересчитать по пальцам.

— Есть ли смысл заимствовать европейский архитектурный опыт в проектировании украинских коммерческих объектов?

— Смотря о чем речь. Например, опыт старой Европы никак не пригодится. Это идеальное отражение стиля жизни того времени – абсолютной монархии, веры в Бога. Когда человек бездумно заимствует эти символы, он выглядит смешно и фальшиво, хотя думает, что перенесся во времена Людовика XIV или Наполеона Бонапарта. Архитектура должна быть честной.

— Что вы подразумеваете под честной архитектурой?

— Она предполагает реальную оценку нашего времени – человеческих привычек и потребностей, свойств материалов, современных технологий, истории места, где расположен объект. Кроме этого, в архитектуре должно четко прослеживаться представление автора о будущем. Проект – это не просто картинка. Посредством своих объектов архитектор передает сообщение людям: современникам и будущим поколениям. Если говорить с пафосом – делится своим представлением о мироздании. Люди должны читать объекты, как книгу.
Есть Афинская хартия, нормы которой запрещают имитировать новой застройкой соседние исторические здания. Нужно сохранять аутентичность уже построенных объектов, а не пытаться создать новое, прибегнув к стилю давно ушедших дней

— Спроектированный вами деловой центр «Призма» – это здание со сплошным остеклением, возведенное над фасадом старого дореволюционного дома из красного кирпича. В характеристике проекта сказано, что его главный архитектурный мотив – столкновение старого и нового. Как часто и в каких случаях такое «столкновение» может быть гармоничным, а не искусственным и откровенно вредящим архитектурному стилю квартала, района, города?

— В «Призме» мы провели черту: вот это старый объект, он был именно таким, а вот то, что построено сегодня. Мы не пытаемся додумать, дорисовать старый дом, а стремимся сохранить его аутентичность. Стекло в данном случае – это нейтральный фон для исторического объекта. Можно сказать, что мы нашли ценный осколок и поставили его в музей, обрамив современной рамкой. Это не столкновение, а выстраивание иерархии, определение, что первично, а что вторично. При этом первично именно старое здание.

— То есть заниматься реставрацией и воссоздавать исторический облик городских районов нечестно?

— Попробую перевести сказанное выше на простой язык. Есть Афинская хартия, нормы которой запрещают имитировать новой застройкой соседние исторические здания. Нужно сохранять аутентичность уже построенных объектов, а не пытаться создать новое, прибегнув к стилю давно ушедших дней. Представьте, что мы достроим Пантеон – объект сразу же потеряет свою ценность и первозданность. Другое дело, что современную надстройку или пристройку нужно делать не бездумно, а с учетом исторического контекста. Новые здания не должны давить или убивать классическую архитектуру. Но одновременно они не должны ее пародировать. Город – это живой организм. Если его законсервировать, он умрет. Есть, конечно, исключения, города-музеи, такие как Венеция или Сиена. Но мы же говорим о Киеве и Днепропетровске.

— Что будет, если отдать город в руки одного архитектора?

— Исторический опыт показывает негативные результаты. Был в свое время архитектор Ле Корбюзье, который спроектировал Чандигарх, столицу индийского штата Пенджаб. Город не должен быть однотипным. Каким бы талантливым и одаренным ни был человек, он не может выполнить функции Господа Бога. Приемы повторяются, какие-то функции неизбежно обобщаются. Город превращается в объект, красивый издали, но совершенно лишенный жизни вблизи. Единовременно преобразить город невозможно. Он должен отражать временные изменения, наслоение стилей и эпох.

— Но ведь в вашем портфолио есть проект градостроительства. Собственно, вы – автор Днепропетровска…

— Это концепция застройки центральной части города высотными объектами. Ее идея – не допустить хаоса, выдержать гармонию в создании современного образа делового Днепропетровска. Над реализацией концепции мы работаем уже 15 лет. Сейчас проект выполнен на 70%.

— У вас есть проекты в столице?

— Сейчас я работаю над зоной гостеприимства для иностранных гостей при столичном стадионе «Олимпийский». Во время футбольного чемпионата в этой зоне будет происходить самое главное действие – общение важных людей, которые собираются в уютном месте и решают стратегические вопросы. Пока это единственный проект, но сейчас я бы не отказался работать в Киеве, потому что во время кризиса основные средства сосредоточены в столице. Многие мои клиенты один за другим перетягиваются в Киев.

— Сложно ли осваивать новый город?

– Экспансия требует дополнительных усилий и хлопот. Нужно создавать в этом городе отдельную организационную структуру, которая будет функционировать на месте. Без знакомств и налаженных связей трудно делать долгосрочные проекты. Такая работа не ограничивается только проектированием, она сопровождается авторским надзором на всех этапах строительства, растягивается на годы.

— Раскройте секреты взаимоотношений заказчика и архитектора.

— Проектирование и строительство – тема рутинная. Здесь редко бывают случайные союзы. На первых этапах происходит определенная притирка, люди либо сходятся, либо не сходятся. Работа возможна лишь в том случае, если инвестор доверяет архитектору и приходит к нему не просто за тем, чтобы он реализовал какой-то его каприз. У меня за довольно долгое время самостоятельной работы сложился круг постоянных клиентов, которых уважаю я, и которые уважают меня. Естественно, у нас возникают рабочие споры. Но чтобы меня ломали через колено – это исключено.

— В вашей творческой команде – преимущественно архитекторы старой закалки. Почему нет молодых? Отдаете предпочтение школе, которую прошли вы сами?

— Требование одно: специалисты должны понимать принципы, в соответствии с которыми работает наше бюро. Это не зависит от возраста. Но среди молодых сегодня довольно сложно найти людей, которые способны систематически заниматься архитектурой во всех ее ипостасях, а не только рисовать картинки, пускай и очень смелые. Важно, чтобы человек мог включаться в рутинные вопросы – финансовое планирование, корректировку концепции и т.д. По моему опыту, сегодня 90% выпускников профильных вузов считают для себя унизительной черновую работу. Мы же, «взрослые», понимаем, что если не включаться во все этапы реализации проекта, первоначальная идея может быть доведена до неузнаваемости. Молодые люди не осознают важности систематического мышления и систематической работы. Они заинтересованы в быстром успехе, и не находят времени, чтобы вникнуть в процессы и отшлифовать мастерство.

— Часто ли украинские архитекторы заимствуют друг у друга идеи, особенно если они коммерчески успешны? Насколько жесткая конкуренция на этом творческом рынке?

— Среди архитекторов подражание очень распространено, хотя никто, естественно, в этом не признается, чтобы не потерять лицо. Взаимное влияние неизбежно. Стиль успешных архитекторов всегда копируют в той или иной степени. Конкуренция была, есть и будет всегда. Сейчас она довольно жесткая. Формы конкурентной борьбы разные – бывают и предательства, и подлости. Крадут объекты, договариваются с заказчиком за спиной у коллеги по цеху, убеждают клиента, что концепция другого мастера обречена на провал. Архитектор архитектору волк, ведь творческие люди особенно завистливы к чужим успехам. В собственных глазах они всегда гениальны, а свои поражения объясняют тем, что заказчик в силу своей глупости просто не проникся глубиной их идеи.