Читальный зал

Фото с сайта odesskiy.com

Как звали первых одесских евреев?

Начну с факта более-менее известного, в свое время обнародованного С. Пэном в брошюре «Еврейская старина». По его сведениям, на старом еврейском некрополе, устроенном еще до переименования Хаджибея в Одессу (1792), была обнаружена надгробная плита со следующей эпитафией: «Первый надгробный камень кладбища, и здесь похоронен человек честный и добронравный, рабби Меер, сын Ицхока а-лейви (левита), упокоился 13 Нисана 5553 года от сотворения мира (в апреле 1793 года)».
Пойдем дальше. В соответствии с ведомостью от 15 сентября 1794 года о раздаче мест под застройку домами, лавками, магазинами и обзаведения садами, участки получили и еврейские первопоселенцы: Абрамович, Герц, Гершкович (двое последних получили участки встык по нынешней Еврейской угол Пушкинской), Израилев (по Ришельевской угол Еврейской), Ицкович (по Еврейской, между Екатерининской и Ришельевской), Фишель Фельдишевич (в районе будущего Нового базара). Как видно и из других первоисточников, еврейский район и впрямь формировался вокруг одноименной улицы, охватывая прилегающие кварталы Ришельевской, Екатерининской и др.
Согласно переписи 1795 года, в городе насчитывалось 240 евреев при общей численности горожан 2349 душ, то есть более десяти процентов. К марту 1797 года евреев было уже значительно больше, хотя точного числа мы пока не знаем. Впрочем, известно, что в этот момент здесь значится 135 мещанских семейств. Из материалов переписей начала XIX столетия видно: еврейские мещанские и купеческие семейства довольно редко представлены лишь супружеской парой. Как правило, при них числятся не только дети, но и супруги детей, внуки, престарелые родители и прочая родня. Таким образом, упомянутое число следует увеличить, по крайней мере, в три-четыре раза.
Имена конкретных старожилов-евреев встречаются в разных архивных фондах, в частности, в фондах Городового магистрата, Городской Думы и др. Так, мы имеем, например, информацию о «ревизских евреях» 1806-го, 1811-го и других годов, причем здесь нередко упоминаются и граждане, обитавшие в Одессе задолго до означенных ревизий. Скажем, Ицко Злотницкй и Шая Голд (его потомок был почетным гражданином Одессы) записаны в местное мещанство еще в 1795 году.
Пробежимся по реестру фамилий в алфавитном порядке.
Купцы Гершко Абрамов и Сруль Аптекарь. Последняя фамилия прямо указывает на род занятия: и в самом деле, евреи в это время выступали фармацевтами и фельдшерами, причем не вполне законно, самодеятельно.
Мещанин Мордко Аксельбант. Забавная, но тоже говорящая фамилия, указывающая на шмуклерское ремесло его носителя (плетение бахромы, шнуров, кистей и проч.). Семейство Аксельбантов прослеживается в Одессе на протяжении всего позапрошлого века и начала следующего. Мещанин Шлиома Аглицкий. Известная в Одессе фамилия. С. Пэн упоминает уже его сына Якова Аглицкого, известного в городе по прозвищу Янкеле-Литвак. Один из потомков, насколько я знаю, небезызвестный капитан КВН.
Далее – череда фамилий, которые до сих пор на слуху: купцы Гершко Бромберг и Берко Бронштейн, мещане Израиль Берлага, Волька Блох, Лейба Балабанов. Три семейства Бланков – Гершки, Нухима и Шлиомы – общей численностью в 14 человек. Три семьи Вайнштейнов (тоже говорящая фамилия, этимологически связанная с виноделием и виноторговлей) – Гершки, Лейбы и Хаима – всего 11 душ. Три семьи Граник – Абрама, Лейбы и Мордко – 23 человека! Основоположник знаменитого впоследствии клана финансистов Иось Гурович (1812 год): в семье пятеро мужчин и лишь две женщины. Имеет ли отношение мещанин Перец Гамарник (1811 год) к революционному деятелю Яну Гамарнику, сказать не берусь. Фамилию Гершкович в эпоху герцога де Ришелье носили 11 одесситов. Известнейший род одесских предпринимателей Ичаджик, владельцев модных лавок в торговых рядах на Александровском, начинался в 1816 году с семейства купца Якова Ичаджика: он, супруга и двое сыновей. Однако это караимы, которых «ревизоры» записывали как евреев. Известные караимские фамилии выходцев из Крыма появляются в одесской истории несколько позднее: например, первые Мангуби причислялись в здешнее купечество в 1820–1821 годах.
Одесский купец Нухим Ицкович упоминался выше как владелец участка по Еврейской улице, смежного с нынешней Главной синагогой города. Есть два Когана, Абрам и Лейба, купец и мещанин, с семьями, в общей сложности восемь душ. Местная фабрика весов Якова Кантера, о которой так ярко пишет замечательный краевед Александр Розенбойм, не состоялась бы, если б его предок Абрам Кантер не появился в Одессе с семьей в грозном 1812 году. Популярная фамилия Карасик началась тут в 1811 году с мещанина Зельмана Карасика. Превосходнейшие красочные путеводители по Одессе издания Каранта конца XIX века, любимые историками, краеведами, коллекционерами... Сруль Карант, предок издателя, появился здесь в далеком 1806 году вдвоем с супругой.
Купцы Самуэль Ланда, Сруль Гершко Левензон, Натан Ноткин, четыре семейства Нахамкисов (в коих 24 души) – хорошо знакомые коренным одесситам фамилии. За ними – одесский второй гильдии купец Фроим Лейб Парнес, один из самых видных представителей патриархальной еврейской общины. Он был в числе тех, кто подписал устав еврейского погребального братства Одессы в ноябре 1795 года! Фамилия эта также говорящая, и означает нечто вроде казначея еврейского кагала. Как попечитель Еврейской больницы он много лет спустя собственноручно подписал купчую на дом губернской секретарши Завацкой, на углу будущих улиц Мясоедовской и Госпитальной, – на базе приобретенного дома и места построены больничные корпуса. В ревизских ведомостях упоминается Рувим Постернак (в семье шесть душ), отец которого, Акива Ицхок, подписывал устав погребального братства вместе с Фроимом Парнесом. Как свидетельствовал С. Пэн (1903 год), второй из них «дед известного художника Пастернака». Полагаю все же: не дед, а прадед. Речь идет о выдающемся живописце Леониде Осиповиче Пастернаке, отце Бориса Пастернака. Вот откуда тянется родословная поэта – от самого основания Одессы!
Следующий – купец Янкель Рублев (в семье шесть душ), о котором я уже писал в очерке об истории Еврейской больницы. Как сообщает тот же С. Пэн, Рублев получил свое прозвище по роду занятий – он был менялой, то есть занимался променом монеты на ассигнации, валюты на рубли с взиманием так называемого лажа, то есть нефиксированного процента за промен. Меняльный промысел нередко был вовсе не мелочным и положил начало кредитно-банковскому делу в городе и регионе: все будущие крупные банкиры начинали с меняльных лавок и контор.
Так вот этот самый Яков (Янкель) Рублев с очень юных лет занялся общественной деятельностью, а потому еврейская община вскоре избрала его своим главой. «На этом почетном посту, – пишет еврейский историк, – он много трудился на пользу общины, которая была обязана ему устройством первой еврейской больницы и общественной бани с миквой (бассейном для ритуальных купаний. – О. Г.). Эти учреждения находились на Почтовой улице, у Новиковского моста, где ныне частная баня». Упомянутая кошерная баня в Карантинной балке отличалась от прочих тем, что для омовений во исполнение обряда «пользовались исключительно живою водою, текущею из-под скалы». Гораздо позднее в результате катастрофического обвала в этой бане погибли шесть евреек и шесть получили ранения.
Яков-Аарон-Зеев проявил подлинный героизм в период чумной эпидемии 1812 года. Рискуя собственной жизнью, он ухаживал за больными, входил в зачумленные дома, снабжая их необходимым продовольствием, водой, вещами, медикаментами. «Когда эпидемия прекратилась, герцог де Ришелье пригласил к себе «Рублева» и предложил ему выбрать себе форму награды за самоотверженную деятельность во время чумы: денежное вознаграждение или орден. «Рублев» отказался от того и другого – он только исполнил свой долг и ждет награды разве от своего Б-га». Скромная эпитафия на его могиле гласила: «Здесь покоится рабби Яаков-Арон-Зеев, сын рабби Мордухая, упокоился 4 дня месяца Ава 5587 (1827) года». Почтение всей еврейской общины фиксирует подверстанный к этой эпитафии библейский текст: «Стяни сандалии с ног своих, о, прохожий, ибо место, на котором ты стоишь, земля святая».
Упомянем еще ряд известных фамилий. Мещанин Шлиома Розенталь: его правнук был известным врачом-дерматологом. Три семьи Спиваковых – Гамшея, Мордко и Хаима – всего 11 душ. Мещанин Нусим Фельдман (1812 год) имел на своем попечении девять особ женского пола! Удивительно, но в младенческой Одессе мне пока не встречались классические Рабиновичи и Циперовичи. Нашелся лишь один мещанин Гецель Хаймович (1811 год), да и тот холостой. Под 1815 годом отмечен купец Копель Цитрин, род которого обитал здесь многие десятилетия, а эмигрировавшие потомки преобразовались в знаменитых Ситроенов. Два семейства Ципоркес – предки известного одесского краеведа Р.М. Ципоркеса, основателя небольшого музея «Старая Одесса». Четыре мещанских семьи Шестопал (1806–1811 года) – 30 душ. Менаше Шестопал – тоже один из тех, кто подписывал устав погребального братства в 1795-м. Недавно в ходе реконструкции дома, стоящего на углу Ланжероновской и Пушкинской, обнаружились фрагментированные надгробные плиты со старого еврейского кладбища. В их числе была и плита с надписью: «Шестопал».
К неописуемой радости своей нашел в одной из запыленных архивных папок запись, касающуюся фигуранта прежней моей публикации («Тиква»-Ор самеах» от 18 октября 2006 года), многострадального мещанина Майорки (Меера) Шира. Напоминаю, что он построил первый дом на склоне Военного спуска, ниже дома Феликса де Рибаса (на раннем этапе существования Одессы в балке находились и другие скромные строения, но все они были сожжены во время борьбы со страшной чумной эпидемией 1812 года). Впоследствии по балке наметили устройство шоссе, и многодетного тяжелобольного старика вынудили сломать собственное жилище, чего он не пережил. А в 1815 году, почти за два десятилетия до описываемых трагических событий, семейство Шира состояло лишь из двух мужчин и двух женщин.
В ревизии 1806 года значится и мещанин Хаим Юшкевич с семейством в восемь человек – половина мужского, половина женского пола. Вполне вероятно, что это предок писателя Семена Юшкевича. Следуя по алфавиту, пропустим Волошиновых, Гессенов, Краковских, Марковичей, Островских, Рашковичей, Тетельбоймов, Таранов, Уманских, Фуксов, Фурманов, Херсонских, Ярошевских и другие громкие впоследствии фамилии. Сопоставляя весь этот перечень фамилий с тем, что сложился век спустя, видим соответствующую эволюцию. Только в именном указателе мещанской управы фамилию Аптекарь носит 7 семейств, Аглицкий – 3, Аксельбан (без «т») – 2, Бромберг – 15, Берлага – 5, Бланк – 13, Бронштейн – 7, Вайнштейн – 38, Граник – 13, Ицкович – 24, Пастернак и Постернак – 7, Фельдман – 17, Фукс – 17, Хаймович – 8, Шестопал – 18 и т. д. В целом же численность каждой из фамилий значительно больше: так, по указателям «Вся Одесса», Хаймовичей – 32, столько же и Абрамовичей, а вот Рабиновичей – аж 114.
Но вернемся в век XVIII. Известно, например, что при формировании магистрата в начале 1796 года одним из двух словесных судей был назначен еврей Майорка Эльмович. В перечне одесских купцов за 1798 год, опубликованном А. Орловым (1885), значится «еврейского закона» третьей гильдии купец Мошка Шлиомович. Здесь же – занятная роспись всему его семейству. Самому Мошке 53 года, и по всему видно, что он вдовец. Сыну его, Лейбе, 20 лет, а жене того, Роне, 17. Другому сыну, Бороху, всего 16, однако и у него уже имеется супруга, 15-летняя Халка. 14-летняя дочь Рося замужем за 24-летним Янкелем Давидовичем. Кроме того, у Шлимовича есть еще сыновья: Илья – 13-ти лет, Шлиома – 11-ти, Мендель – 4-х и дочь Кастеля – 6-ти.
Чрезвычайно занимательны и вместе информативны сами названия архивных дел того же периода. Обратите внимание на следующий трагикомический сюжет в названиях. «О еврее Гершке Лейбовиче, присланном к суждению за ограбление его евреями Лейбою Варшавским и Бендиком Ицковичем вещей» (23 июля 1796 г.). «Об отдаче еврею Гершке Лейбовичу жены его, находящейся у раввина» (16-20 апреля 1797 г.). «Об объявлении проживающему в г. Одессе купцу Гершке Лейбовичу, что жена его в православную веру приведена и названа Ульяной» (16 июня 1798 г.).
И, наконец, «О колоднике Лейбовиче» (окончено в 1799-м). Что называется, жизнь довела...
Еще красноречивые наименования дел, даже не требующие комментирования. «По сообщению одесской мещанки Хайки Вольфовичевой о высылке мужа ее из Овидиополя за беззаконное с другими женами обращение» (10 июля – 8 августа 1796 г.). «О защите евреину Рохлю Берковичу и Вольфову от притеснений здешнего еврейского общества» (16-20 апреля 1797 г.). «Об утверждении еврейской резницы еврея Сруля Мошковича» (10 июня – август 1797 г.). «Прошение одесского жителя Берки Мошковича о грабеже и убийстве жены его офицерами береговой команды» (3-22 декабря 1797 г.). «По прошению капитана Богданова о поступлении с евреем Шмулем Майюкровичем за причинение им дерзостными ругательными словами тяжкую обиду» (12 мая – 21 июня 1798 г.). «По прошению избранного еврейского общества старшины Фроима Ушеровича о даче поселения» (24 октября 1798 г.). «О причиняемых здешнему иногороднему портняжескому еврейскому обществу цехмейстером Иваном Курдюмовым в пьяном образе разных притеснениях и обидах» (9 июля 1808 года). Этот прелюбопытный перечень можно продолжать и продолжать.
Да, прямо скажем, веселенькая жизнь «в начале славных дел» досталась еврейским первопоселенцам формирующегося города.
Олег Губарь

odesskiy.com