Читальный зал

Абрам Башмет. Фото zn.kiev.ua

Юрий Башмет: музыкант «львовской национальности»

В рамках проекта «Великі люди великої країни. Львів», посвященного 750-летию Львова, в Национальном академическом театре оперы и балета им. Соломии Крушельницкой запланирован концерт всемирно известного артиста Юрия Башмета в сопровождении камерного ансамбля «Солисты Москвы» и солистки New York City Opera Оксаны Кровицкой. Всех регалий и наград маэстро Башмета не счесть. Как известно, вырос альтист именно во Львове – здесь получил музыкальное образование, отсюда сделал свой первый шаг к будущей славе. Во Львове живет и отец маэстро (недавно ему исполнилось 80). В интервью «ЗН» Абрам Борисович Башмет перелистал музыкальные и семейные страницы жизни своего прославленного сына, как-то заметившего: «Я – человек львовской национальности, потому что во Львове были первые звуки музыки, первый концерт, первый бокал и первый поцелуй».

— Абрам Борисович, как и когда семья Башметов попала во Львов?

— По окончании института я работал в Ростове-на-Дону, а в 1958-м меня перевели во Львов. То есть Юра попал сюда, когда ему исполнилось пять лет. Квартира, в которую мы переехали (на ул. Ференца Листа), – неподалеку от филармонии (это сейчас, а когда-то на месте филармонии была консерватория). Супруга, филолог (закончила Ленинградский университет), не найдя работы по специальности, устроилась в учебный отдел консерватории. Моя жена была очень контактным человеком, именно поэтому в наш дом часто заходили студенты консерватории. Так вот, Юрий с 5–6-летнего возраста находился в музыкальном окружении. Кстати, мы всегда любили музыку, и она у нас дома всегда звучала. Это сейчас благодаря Юре у меня есть музыкальный центр, видео, а тогда были пластинки, которые мы с удовольствием слушали, и Юра с малых лет тянулся к музыке. У моей мамы был очень хороший слух, она даже училась в консерватории. Правда, не закончила. Замечательный слух был и у дедушки по линии жены – он знал наизусть много симфонических произведений. Что же касается Юриной мамы, то у нее был безупречный музыкальный вкус, и сын очень часто вспоминает, как она оценивала его выступления.

— Когда вы поняли, что у младшего сына способности к музыке?

— Он сам выучился играть на гитаре. Мама это увидела и оценила (должен заметить, что и наш старший сын Женя очень хорошо играл на гитаре). Студенты консерватории, бывавшие у нас дома, также заметили тягу Юры к музыке и постоянно подчеркивали: «ребенка нужно учить». Тогда же ему и принесли маленькую скрипочку (она у меня хранится до сих пор). Сын страшно испугался инструмента, даже возненавидел, потому что привлекала его в то время только гитара. Кроме того, тогда Юра влюбился, в полном смысле слова, в группу «Битлз» и стал играть под «битлов». Мама настояла, что надо отдать сына в музыкальную школу, но первая попытка поступления оказалась неудачной – преподаватели утверждали, что у него нет слуха! Но позднее Юра все-таки поступил в музыкальную школу. Сначала – в семилетку. И сразу же стал выделяться среди других детей.

— Он учился по классу скрипки?

— Да. Но когда хотели отдать его по классу скрипки в музыкальную десятилетку имени Соломии Крушельницкой, выяснилось, что в скрипичном классе нет мест. Здесь хочу подчеркнуть один очень важный момент относительно тогдашнего отношения к альту. Если преподаватели видели, что из ученика не получится хорошего скрипача, его переводили учиться на альт. Вот такое отношение было к альту в конце 60-х – начале 70-х годов. Этот инструмент тогда называли «золушкой». Забегая наперед, без хвастовства могу сказать: историческая миссия Юрия в том, что именно он вывел альт на мировую сцену, сделал его сольным, поставил наравне со скрипкой, фортепиано и виолончелью. А в то время мы не знали, что такое альт, колебались, соглашаться ли вообще на это предложение. И тогда один из студентов консерватории, который бывал у нас дома и немного учил Юру играть на гитаре, сказал ему: «Хочешь, чтобы у тебя было время для игры на гитаре, иди на альт, появится больше свободного времени, потому что альт – значительно проще скрипки». Кстати, если раньше альт характеризовали как нечто промежуточное между скрипкой и виолончелью, то Юра еще в середине семидесятых в своих интервью в разных изданиях назвал альт центром, к которому тянутся и скрипка, и виолончель.

— А чем вы руководствовались, когда отдавали сына именно на скрипку – не на фортепиано, не на очень модный в те годы баян, не на аккордеон?

— Здесь все очень просто. Мы жили бедно – купить фортепиано было не по карману. А скрипочка вместе с нотами, смычком и футляром тогда стоила десять рублей. Всего лишь.

— Предвидели ли вы такой грандиозный результат?

— Нет! Нам просто хотелось дать Юре начальное музыкальное образование. А сам он объясняет это так: «Мама, стремясь защитить сына от влияния улицы, заняла меня музыкой». У нас перед окнами была детская площадка, и часто Юра, играя на скрипочке, плакал – так завидовал ребятам, игравшим в футбол. Но у нашей мамы был замечательный дар: она никогда не принуждала Юру к занятиям.

— Но ведь он, несмотря на слезы и «не хочу», играл? Следовательно, все-таки умела мама убедить, что это нужно?
— Она ему говорила так: «Не хочешь – не играй. Иди погоняй мяч, а позже доучишь урок». А когда сыну было десять лет, она купила билет на концерт всемирно известного американского скрипача Иегуды Менухина. Юра послушал Менухина, вернулся домой и... захотел играть. Кстати, Юра вспоминает этот эпизод во всех своих интервью. Кроме того, он дружил с Сашей Балабаном, отец которого, Михаил Михайлович, был руководителем оркестра, выступавшего перед сеансами в кинотеатре «Украина». То есть наш сын постепенно втягивался в музыку по-настоящему.

— Он уже тогда играл на альте?

— Нет, он играл на скрипке, потому что для альта нужно иметь большую руку, большую растяжку, длинные пальцы. Юра впервые сыграл на альте, учась в восьмом классе. Два года спустя, когда в Киеве проходил конкурс струнников десяти музыкальных десятилеток, Юра был единственным альтистом, которого направили на конкурс вместе со скрипачами. И он получил первое место среди скрипачей, играя на альте. Более того, еще когда Юра учился в музыкальной десятилетке, мама возила его в Москву на прослушивание, но из-за того, что он был мелкий, худенький, да и в общежитие подростку вроде бы рановато, решили, что десятилетку он должен заканчивать во Львове. И мама (вновь наша мамуля!) решила, что сыну нужны еще и дополнительные занятия – с репетитором. Также были дополнительные занятия по сольфеджио и гармонии. И когда Юра поехал сдавать вступительные экзамены в Московскую консерваторию, он сдал специальность блестяще – на пятерку с плюсом.

— Вам никогда не было жаль сына? Ведь, согласитесь, такие серьезные занятия музыкой вынуждают отказаться от многих приманок мальчишеской жизни. То есть не считаете ли вы, что таким способом, хотя бы частично, но лишили сына детства?

— Нам, безусловно, было его очень жаль. Но я не считаю, что мы ограничивали сыну радости жизни. Он занимался фехтованием, футболом, плаванием. Когда успевал? У него были чрезвычайные способности: если товарищам по специальности нужно было четыре часа, чтобы выучить какой-то музыкальный материал, он успевал это сделать за полчаса. Что же касается учебы в Московской консерватории, то мы и там не оставляли Юру наедине с проблемами – я при первой же возможности бывал в Москве, потому что удавалось организовывать туда служебные командировки. Кстати, Юру по недоразумению едва не исключили из консерватории после первого курса, и мне таки удалось избежать этого – обошел все высокие кабинеты, даже записывался на прием к тогдашнему министру культуры СССР Екатерине Фурцевой, правда, так к ней и не попал. Был еще один момент, который мог коренным образом изменить Юрину жизнь, – первая любовь. Его девушка, львовянка, не хотела, чтобы Юра был далеко от нее, то есть Москва не входила в круг ее интересов. Она поехала к Юре в столицу, и сын... завалил сессию. Но вскорости в Юриной жизни появилась его нынешняя жена Наталья (учившаяся с ним на одном курсе в консерватории, и на брак с которой, кстати, Юру благословил Мстислав Ростропович). Юра принял участие и выиграл в престижном международном конкурсе, удачно закончил консерваторию – и все как будто стало на свои места. Вот и имеем то, что нынче имеем.

— Конкурсы, гастроли, турне... Все это, несмотря на то, что очень интересно, истощает, но оно и необходимо для творческого человека, потому что будоражит душу, подпитывает эмоционально, подталкивает к новым свершениям. Но... Есть семья – жена, дочь Ксения, сын Саша. Как они относятся к постоянному отсутствию Юрия Абрамовича? Я слышала, что Башмет утверждает: у меня нет дней недели – только числа, заполненные концертами.

— Отвечу словами Юрия: «Я не имел права жениться». Он бывает в Москве в лучшем случае два-три дня в месяц. Благоприятный в этом смысле разве что конец декабря – начало января.

— И все же, сколько Юре было лет, когда вы поняли, что не ошиблись с выбором его будущей профессии?

— Мама это поняла, когда ему было лет десять. И именно она позже настояла на том, чтобы он учился в Московской консерватории. Кроме того, что там педагоги были наивысшего класса, в Москве он мог бывать на концертах выдающихся музыкантов, соответственно, набираться опыта и учиться мастерству исполнительства, а во Львове, согласитесь, такой возможности не было. У меня есть его школьное (10 класса) сочинение на тему «Смысл жизни», в котором Юра пишет, что он не мыслит себя иначе, как музыкантом, притом музыкантом-солистом. Хотя он в те годы еще не осознавал, разумеется, свою дальнейшую судьбу.

— Подводя черту, еще раз хочу спросить: творческая планида Юрия Абрамовича – это, наверное, синтез Божьего дара и соответствующего воспитания? Я не ошибаюсь?
— Вы все правильно поняли. Более того, хочу вам сказать, что его старший брат Евгений – не менее одаренный (он хорошо играет на фортепиано, хотя этому никогда не учился, чудесно владеет гитарой, поет), но в случае с ним не было именно того синтеза, о котором вы говорите. Кроме того, мама (с молодости) так не занималась с Евгением, как с Юрой.

— Вы столько хороших слов сказали о своей жене, что сейчас я, простите, позволю себе не согласиться с вами и немного защитить ее: наверное, она бы так же занималась и с Евгением, как с Юрием, если бы почувствовала отдачу. Кстати, как сложилась судьба вашего старшего сына?

— Он сотрудничал с Валерием Леонтьевым, несмотря на отсутствие музыкального образования, был даже руководителем оркестров, в том числе и в очень популярном львовском ресторане «Фестивальный», занимался бизнесом. Сейчас живет в Германии. Братья, к слову, внешне очень похожи. Случается, у Евгения даже просят автограф, путая его с Юрием.

— И в завершение. Вам в августе исполнилось 80 лет – возраст солидный. Вы замечательно выглядите. Сил, похоже, хватает. Тем не менее... Не хотелось ли вам оставить Львов и поехать к Юрию?
— Вопрос очень интересный. Когда 21 год назад не стало жены – а умерла она в ноябре, я в декабре поехал к Юре. Шел 1985 год, когда у сына еще не было такой активной концертной деятельности, как сейчас. Более того, десять лет подряд я ездил с Юрой на гастроли. Увидел мир и себя, как говорится, показал. Вывод сделал один – хорошо там, где нас нет... И сейчас я наезжаю в Москву на десять дней, на месяц. Условия для проживания замечательные – центр города, пятикомнатная квартира. Ксения вышла замуж, живет отдельно. Но ведь вы говорите: езжайте к сыну. Его нет! У меня замечательные отношения с невесткой, но без Юры мне одиноко. А во Львове у меня много друзей, и есть все условия для того, чтобы я в своем возрасте никого не обременял. Кроме того, я занимаюсь хорошим делом – Юриным архивом, который пополняю с 1970 года. Читаю лекции в русском и еврейском обществах, пишу в газеты. Не пропускаю ни единого концерта, ни единой театральной премьеры.
Татьяна Козырева

zn.ua