Читальный зал

Палач в ожидании смерти

Лучшей иллюстрацией любого исторического процесса является, пожалуй, жизнь конкретного человека, посвященная воплощению ведущих идей эпохи. Коль скоро речь идет о механизмах создания праворадикальных идеалов, слишком усердное воплощение которых оборачивается историческими экзерсисами в духе Холокоста, отмечу: если бы книги Казимежа Мочарского «Бесіди з катом» не существовало, ее следовало бы выдумать. Выдумать, написать и перевести на все существующие языки народов, у которых сегодня обострены вопросы становления национальной идентификации. Именно их хотелось бы рассмотреть подробнее, оставляя биографию автора для самостоятельного ознакомления будущим читателям. Книга, кстати, издана с именным указателем, редким для отечественной, даже сугубо научной литературы.
Сюжет «Бесід з катом» – откровенный разговор длиной в 255 дней, полный воспоминаний и дискуссий, которые вели между собой узники-сокамерники. Советская власть послевоенной Польши создала причудливый как для литературного сюжета, и вполне вменяемый как для логики исторического периода коллаж, где им обоим нашлось место в композиции одной камеры, в процессе ожидания смертного приговора.
Какие черты активизируются в человеке в таких условиях? Что должно выйти на поверхность, дабы удержать здравый смысл и внутреннее равновесие личности в перспективе ожидания смерти? Во все времена это воспоминания и впечатления, настраивающие человека на переосмысление собственной жизни как целостной композиции, фрагменты которой возвращают хотя бы фантомные ощущения покоя, равновесия, внутренней гармонии. Прежде всего это приятные воспоминания. Синхронно с ними на поверхность всплывает все остальное – самые большие страхи, самые сильные впечатления. Герои К.Мочарского оказались в идеальной ситуации исповеди, где тот, кто слушает, невольно превращается в психоаналитика.
Благодаря сюрреалистическим обстоятельствам, приведшим к появлению этого произведения, мы имеем возможность узнать не только об особенностях истории Польши и Германии 1930–1940-х гг., но и получить подробное описание необходимых составляющих этических, эстетических, политических и других основ, сочетание которых дает в результате такие явления, как, например, Холокост, Варшавское гетто, массовое уничтожение его узников.
В книге раскрыта методология создания идеологической платформы имперской тоталитарной страны, кровопролитного режима, гомофобии, формирования антисемитизма, проявлений ксенофобии как обязательной составляющей общественно-политических движений; наконец, создания государства исключительно законопослушных граждан и убедительных политиков, способных сознательно отправлять на смерть других людей, оставаясь при этом безоговорочно уверенными в правомерности собственных действий.
Вспомнить о различии между добром и злом, несмотря на условность постмодернистских дефиниций, проигрышность того и другого перед идеалами незамутненного эгоизма общества потребления и т.п. благодаря этой книге (если кто-то что-то подзабыл) нетрудно. Произведение обновляет логические структуры сознания жителей постсоветского пространства, отравленного повседневной привычкой к тексту-как-пиару, тексту-как-рекламе, тексту-как-игре-в-текст, тотальным недоверием к любому печатному слову.
В предисловии Адам Михник напоминает, что в определенные исторические моменты существует опасность забыть, что слова иногда действительно равны делам, исчерпывающе соответствуют заложенному в них смыслу и, наконец, иногда являются причиной страшных событий. Настолько страшных, что о них следует напоминать, чтобы не забывать, не утратить чувства личной ответственности – одного из лучших предохранителей от потери ощущения реальности в любом из исторических бедствий – неважно, отвратимых или неотвратимых.
Описывая свою реакцию на христианские убеждения профессионального убийцы Юргена Штроопа, Казимеж Мочарский говорит: «Какой-то миг мне казалось, что я ничего в жизни не знаю, ничего не ведаю». И это одна из причин, по которым он не мог не написать этой своей книги.
Произведению присуще тонкое равновесие между личным и общим. Уклонись автор в ту или иную сторону, в результате мы получили бы либо журналистский пасквиль на семейную жизнь палача, либо академически изложенную историю межвоенной Европы. Вместо этого Мочарский удерживается на грани, спасая неординарность текста исключительно частной реакцией на услышанное.
«Бесіди з катом» дают возможность составить своеобразный глоссарий черт человека, способного самоотверженно служить колесиком в машине чужих представлений об истине. Это – ограниченность как неспособность интересоваться чем-либо помимо собственной карьеры; жестокость как неумение поставить себя на место другого; это равнодушие; это преданность общественному долгу, который никогда не поддается сомнению; это, в конце концов, гипертрофированное чувство обязанности, которому всегда недостает элементарной человечности.
Всем нам с детства рассказывали, что такое добро и что такое зло, однако ничто не забывается во взрослом возрасте так быстро, как эти простейшие, казалось бы, понятия. В обществах, где такие лакуны в памяти обретают массовый характер, рано или поздно начинают твориться всяческие безобразия. Ведь любая попытка подмены: экономических проблем политическими, общественных проблем культурными, личных интересов интересами целой нации – как любое вранье гарантирует плохие последствия.
Поступки влекут за собой последствия; сумма поступков превращается в биографию – политическую, творческую, личную и т.п. Совокупность последствий превращает отдельную биографию в симптом коллективной истории – города, страны, эпохи, литературы. Частный способ видения, умноженный на дополнительную оптику как результат страданий, в итоге дает возможность сохранить определенную дистанцию по отношению к предмету разговора – дистанцию, которая всегда была одним из способов выразить уважение. «Бесіди з катом» выходят за рамки стандартной литературы о Второй мировой войне, прежде всего, благодаря доброжелательному отношению автора к человеку, который своими поступками обрек себя на презрение и ненависть. Ведь К.Мочарский знал, что в мае 1943 г. Юрген Штрооп, ликвидатор Варшавского гетто, уничтожил, согласно его собственному рапорту, 56 065 евреев – не считая погибших вследствие боевых действий во время восстания. Следовательно, автор имел выбор линий поведения по отношению к «великому ликвидатору». Вместо этого он посвятил палачу отдельную книгу, то есть фактически увековечил его образ в истории.
«Бесіди з катом» избегают пафосного тона христианской проповеди. Однако общее воздействие этого текста можно сравнить с отдельными образцами именно религиозной литературы. Человек, чье отношение к окружающим является олицетворением религиозных добродетелей, не обязан лишний раз повторять их основополагающие принципы. Эту особенность можно объяснить разницей, например, в общении с популяризатором определенной культуры или с ее носителем. Независимо от собственного статуса каждый из нас ощущает эту разницу мгновенно, невольно, интуитивно, с первого взгляда.
Благородство стиля делает «Бесіди з катом» особо убедительными, что объясняется, помимо прочего, незаурядным литературным талантом автора. Пронзительность текста усилена страшными реалистичными подробностями, умноженными на независимость взглядов писателя.
Адам Михник недаром написал в предисловии: «Казимеж Мочарский, активный деятель Демократического клуба, имел непокорную душу и высоко поднятую голову. Ибо так он был политически сформирован, такова была система его ценностей. С таким духовным снаряжением он вошел в мир антигитлеровского подполья, затем в мир постъялтинской Польши, наконец – в общую камеру с гитлеровским преступником». Независимость мировосприятия – в любом контексте крайне неудобная черта (хоть и присущая, отмечу, нормальному человеческому достоинству). В определенном смысле биография пана Мочарского хорошо иллюстрирует возможные последствия наличия такой черты. А поскольку автор – представитель гуманитарной элиты, дополнительную силу содержанию книги придает изысканность врожденного, укоренившегося в глубочайших пластах подсознания, уважения к человеку вместе с его природным результатом – внимательностью к любым проявлениям человеческой жизни.
Существуют страны, исторические периоды и, наконец, среды, где независимость взглядов и уважение к окружающему миру не противоречат друг другу. Казимеж Мочарский попал именно в ту историческую эпоху, когда все приведенные черты нормой не были. Поэтому его книга так нужна в Украине, где особенно актуальны напоминания о нормальном мировосприятии, достоинстве, личной ответственности за свои слова, взгляды, поступки, о приоритете моральных императивов над любыми другими. Все это может предотвратить вещи более страшные, чем бытовые конфликты с соседями: ошибочный выбор политических убеждений; катастрофические повороты истории; безобразные или болезненные проявления становления национального самосознания, которое всегда и всюду слишком склонно к преувеличениям.
Богдана Пинчевская

zn.ua