Читальный зал

Днепропетровская постановка Шолом-Алейхема: грандиозный успех!

«Грандиозный успех!», «Блистательный триумф!», «Потрясающе!», – так говорили зрители, выходя после премьеры новой постановки спектакля «Мир дому твоему», по мотивам повести Шолом-Алейхема «Письма Тевье-молочника».
Этот спектакль был поставлен Днепропетровским академическим театром русской драмы им. Горького, благодаря поддержке меценатов Днепропетровской еврейской общины – Леонида Лившица, Артура Золотаревского, Константина Таратуты, а режиссером, сценографом, исполнителем главной роли и душой всего спектакля стал народный артист Украины Жан Мельников.
На премьере спектакля побывала наша коллега Маргарита Бальмина, которая любезно предоставила нашему сайту свой рассказ об этом уникальном событии в жизни города.
«Слухами о предстоящей премьере город жил уже давно. Но мало кто знал, что эта постановка готовилась не месяцы, а годы. Точнее около четырех лет. Уже тогда Жан Мельников и Константин Таратута начали обсуждать идею постановки Шолом-Алейхема на днепропетровской сцене. Процесс этот был не просто «непростым», он был сложным, трудным, болезненным. И дело было не в том, что русский театр в Украине ставит еврейскую пьесу – как раз с этим в многонациональном и мультикультурном Днепропетровске все более-менее в порядке.
Сложность была и не в том, чтобы придумать как по-новому поставить известное произведение, которое ставили уже много раз и все по-разному. Сложно было, пропустив Шолом-Алейхема через свое сердце, через свой опыт, воплотить его так, чтобы его не только приняли современные зрители – ни те, что были двадцать и даже десять лет тому назад, но те, кто есть здесь и сейчас – в конце первого десятилетия ХХI века, но и почувствовали, что это про них, про всех нас. Сложностей было немало и чисто материальных, но три благородных человека – Леонид Лившиц, Артур Золотаревский, Константин Таратута – дали возможность Великому Артисту, Жану Мельникову поставить этот спектакль, так как он хотел, как он считал необходимым, как он видел.
Не знаю, узнаем ли мы когда-нибудь как обсуждали, как спорили, как не спали ночами, как вынашивали, и в каких муках рождался этот спектакль. Сейчас нам этого знать не дано, мы видим лишь результат, мы видим плод, и какими бы слезами и потом этот плод не был бы взращен – он прекрасен. Он уже стал событием, о котором говорят, о котором спорят, и можно быть уверенным - этот спектакль станет вехой не только в культурной жизни одного, пусть и очень большого и важного, города, но и всей страны, а может и еще шире – если эту удивительную постановку увидят в других странах, а она, безусловно, заслуживает этого.
Этот спектакль и для еврейской общины был событием особым – уже давно не случалось важного события в еврейской культурной жизни городского масштаба, пожалуй, со времен выставки картин Иосифа Островского, организованной его сыном в художественном музее.
На премьеру пришли, конечно же, не только евреи, пришло множество уважаемых людей, в том числе и представители власти, отцы города, такие как Городской голова Иван Куличенко и один из самых влиятельных депутатов и общественных деятелей Днепропетровска Загид Краснов. Были и коммерсанты, и банкиры, и профессура, и просто множество интересных людей, которые с неподдельным волнением входили в зал, чтобы увидеть получился ли спектакль, стал ли он подлинным Спектаклем или – очередной постановкой из разряда «посмотрел и забыл».
С первых же минут становится ясным – это не рядовая постановка. Уже по тому, как Жан Мельников в образе Тевье выкатывает на сцену телегу, груженную бидонами, становится видно – играть ему, что называется «в кайф». Он играет вкусно, ярко, не перебарщивая, не педалируя еврейский акцент, но, и не скрывая яркой еврейской интонировки, не пытаясь сделать ни «Одессу», ни «Брайтон», а, говоря так, как говорили евреи здесь, на берегах Днепра, чуть нараспев, зная цену каждому слову и каждой паузе.
Первые слова Тевье обращены ко Вс-вышнему, он говорит с ним как набожный еврей своего времени, с уважением, но без раболепия, он задает вопросы и пытается понять ответ. Он уверен, что ответ есть. Именно этому, заявленному с первой минуты, и посвящен весь спектакль – почему так? за что? отчего? и - мучительному осознанию, что ответ приходит не на заданные вопросы. Тевье говорит с Б-гом, жалуется Ему, советуется, кричит на Него, требует, жалуется Ему на Него Самого, просит объяснить – но прибывает в полной уверенности, что все, что происходит, имеет смысл, пусть даже он его и не понимает. И в самом деле, не может же быть, чтобы все это было просто так, случайно?
А потом начинается действие. Три дочери на выданье, к одной сватаются двое: богатый сосед и бедный портной, он дает слово богатому, но его трогает любовь молодых людей и он меняет решение. Сколько бы интриг здесь наплел какой-нибудь европейский автор – всю пьесу бы на этом построил, а здесь нет интриги – есть жизнь. Да, смешная, когда, не понимая друг друга говорят: один о корове, другой о девушке, или когда Тевье оперирует авторитетом покойной бабушки, якобы говорившей с ним во сне. А иногда грустная, когда Тевье с горечью понимает, что не будет у его дочери дома и хозяйства, а будет нищета, как и у него, а отвергнутый жених, вопреки законам жанра не обижается, не плетет интриги, а дарит молодоженам в подарок на свадьбу надежду вырваться из беспросветной нищеты – швейную машинку и знает ведь, что ему всю жизнь плакать в подушку, а он фотографируется на память с ними…
Даже урядник, оплот и символ державы, часть общего жизненного процесса. Он другой, но свой – эти понятия не противоречат, хотя в спектакле не пытаются уклониться от острых болезненных проблем, как мы бы теперь сказали – «этноконфессиональных». Вот тот же урядник, когда-то влюбленный в Голду, он не держит ни на кого зла и искренне дружит с Тевье, полагая, что каждый должен быть тем, кем есть – еврей евреем, украинец украинцем, корова коровой, лошадь лошадью. Он столь же страстно, как сам Тевье, осуждает и подвергает остракизму младшую дочь Тевье и ее нееврейского избранника. И также, как и Тевье, чем может, помогает другой дочери, нарушавшей всего лишь государственные, политические, социальные и моральные нормы, но не национальную и религиозную честь – уехавши «во грехе» со своим возлюбленным в Сибирь, не желая знать даже есть ли там раввин, чтобы была свадьба. Может оно и не хорошо, но прощается с легкостью – урядник с Тевье собирают романтических «революционеров» в дорогу дальнюю – хотя совсем скоро именно эти «романтики» зальют кровью всю землю и поставят к стенке таких вот урядников как «контру», а таких вот «тевье» сгноят в известном архипелаге, если они посмеют выжить в Голодоморе.
И, может быть, эта странная жизнь, иногда параллельная, иногда перпендикулярная, так бы и продолжалась, но мир дважды вмешивается не изнутри, а извне. Первый раз – погромом, никак не объясненным, ни имеющим, никакой причины, никакой предыстории, просто «из города указание есть». Второй раз - более страшной и фатальной бумажкой с государственным гербом о «выселении», и снова без причин и логики – и ее никто не ищет и вопросы – «зачем?», скорее имеют в виду, «зачем так мир устроен?», чем «почему это произошло?».
В этом две главные линии спектакля: естественная жизнь с каждодневным трудом, с жарой и холодом, с непокорными дочерьми, со свадьбами и похоронами и внешняя - непонятная и чужая, которую, в отличии от Б-га, даже понимать не стоит, даже пытаться, а следует плакать и причитать. Нет и не может быть взаимодействия с миром вокруг, так же как мы не можем взаимодействовать с астероидами и квазарами – все, что новое оттуда, – то, не дай Б-г, пусть лучше будет как есть. И даже не лучше – ибо как есть, так и должно быть.
И все это артисты передают не в прямой декларации, иначе поверить в это невозможно бы было, но - в интонации, в мимике, в точной выверенности каждого жеста, филигранной, изумительной нюансировке… Великолепно, до слез, до сжимающегося горла, играют Жан Мельников и Людмила Вершинина, оба народные артисты, оба великие Мастера. Их Тевье и Голда – разве не их мы провожали в конце 80-х, разве не их успокаивали в 90-е, не с ними спорили осенью 2004-го. Рядом с ними надо упомянуть Дмитрия Голубченко, сыгравшего урядника, и Владимира Жевору, сыгравшего Лейзера. Остальные не то чтобы слабее, но на фоне великолепной игры мэтров, как бы теряются. Они… нет, не будем никого ругать. Они тоже молодцы.
Но Голда и Тевье – это действительно великолепно. Мягко, без нажима, без провинциального переигрывания, тонко и со вкусом. У кого не перехватило горло, кто удержался от слез во время монолога Голды? Кто не сжал кулаки, когда со своей, именно со своей, земли политой и потом, и кровью изгоняют несчастных евреев? Но мы-то уже знаем, что ждало бы их, если бы они остались – и в 17-м, и в 32-м, и в 41-м, понимаем, что еще повезло Тевье и его семье, что это Изгнание, то есть Галут, может быть, и есть ответ, которого Тевье ждал. Б-г ответил, но понимают ли растерянные люди, что то, что они считают несчастьем, есть спасение? И перепутанные слова телеграммы не случайны – весь клан собран не случайно, и маму Мендела не в поезде теперь будет укачивать, а на океанской волне, и вспомним спокойный голос Тевье когда он звучит перед спектаклем.
Но сейчас – им больно и они растеряны – и это финал. Не точка, но вопросительный знак, троеточие. Пьеса не закончена, как жизнь. Просто остановлена. И зал еще ждет продолжения, томительные секунды тишины, еще и еще, и вдруг – взрыв аплодисментов, овации – долгие, несмолкающие. Все аплодируют стоя. Ровный гул оваций взорвется восторгом еще трижды – для Голды Людмилы Вершининой, для Тевье Жана Мельникова и для режиссера – для Жана Мельникова, Народного Артиста Украины и наших сердец.
Премьера состоялась и успех несомненен. Есть благодарность и гордость за наш театр, за общину, за город. Есть о чем думать, есть о чем говорить. И, скажу вам совет, почти как Тевье, надумаете ехать к нам в город – загляните в репертуар театра и сделайте так, что бы попасть на Тевье. И даже больше – стоит приехать специально на него, даже если и нет у вас другого дела в нашем городе – так посмотрите синагогу, скушаете пирожок и посмотрите «Мир дому твоему». Поверьте – это будет день, который вы таки будете помнить».

djc.com.ua